* * *
- Здравствуйте, а вы кто?
- Я фолловер со стороны невесты.
* * *
Случай на операции. Рассказ хирурга
"В 12 часов телефонный звонок: Приезжайте, пожалуйста, в
гинекологическое отделение поселковой больницы. Женщине вскрыли
живот и не знаем, что делать дальше.
Приезжаю, захожу в операционную. Сразу же узнаю, что лидер этого
отделения, опытная заведующая, в трудовом отпуске. Оперируют ее
ученицы. Брюшная полость вскрыта небольшим поперечным разрезом.
Женщина молодая, разрез косметический, когда делали этот разрез,
думали, что встретят маленькую кисту яичника, а обнаружили большую
забрюшинную опухоль, которая глубоко уходит в малый таз. И вот они
стоят над раскрытым животом. Зашить совесть не позволяет, выделить
опухоль тоже боятся: зона очень опасная и совершенно им не
знакомая. Ни туда, ни сюда. Тупик. И длится эта история уже 3
часа!
Все напряженно смотрят на меня, ждут выхода. Я должен их успокоить
и ободрить своим видом, поэтому улыбаюсь и разговариваю очень легко
и раскованно. Вскрываю брюшину над опухолью и вхожу в забрюшинную
область. Опухоль скверная, плотная, почти неподвижная, уходит
глубоко в таз, куда глазом не проникнешь, а только на ощупь. Можно
или нельзя убрать эту опухоль сразу не скажешь, нужно начать, а там
видно будет. Очень глубоко, очень тесно и очень темно. А рядом
жизненно важные органы и магистральные кровеносные сосуды. Отделяю
верхний полюс от общей подвздошной артерии.
Самая легкая часть операции, не очень глубоко, и стенка у артерии
плотная, ранить ее непросто. Получается даже красиво, элегантно,
немного на публику. Но результат неожиданный. От зрелища
пульсирующей артерии у моих ассистентов начинается истерика. Им
кажется, что мы влезли в какую-то страшную яму, откуда выхода нет.
Сказываются три часа предыдущего напряжения. Гинеколог стоит
напротив, глаза ее расширены. Она кричит: Хватит! Остановитесь!
Сейчас будет кровотечение!. Она хватает меня за руки, выталкивает
из раны. И все время кричит. Ее истерика заразительна. В
операционной много народу. Врачи и сестры здесь, даже санитарки
пришли. И от ее пронзительного крика они начинают закипать. Все
рушится.
Меня охватывает бешенство. Замолчи, говорю я ей, закрой рот!
Тра-та-та-та!!! Она действительно замолкает. Пожилая операционная
сестра вдруг бормочет скороговоркой: Слава Богу! Слава Богу!
Мужчиной запахло, мужчиной запахло! Такие слова услышали, такие
слова Все хорошо, Все хорошо! Все хорошо!. И они успокоились.
Поверили.
Идем дальше и глубже. Нужны длинные ножницы, но их нет, а теми
коротышками, что мне дали, работать на глубине нельзя. Собственные
руки заслоняют поле зрения, совсем ничего не видно. К тому же у
этих ножниц бранши расходятся, кончики не соединяются. Деликатного
движения не сделаешь (и это здесь, в таком тесном пространстве).
Запаса крови тоже нет. Ассистенты валятся с ног и ничего не
понимают. И опять говорят умоляюще, наперебой, но уже без истерики,
убедительно: возьмите кусочек и уходите. Крови нет, инструментов
нет, мы вам плохие помощники, вы ж видите, куда попали. А если
кровотечение, если умрет?
В это время я как раз отделяю мочеточник, который плотно спаялся с
нижней поверхностью опухоли. По миллиметру, по сантиметру, во тьме.
Пот на лбу, на спине, по ногам, напряжение адское. Мочеточник
отделен. Еще глубже опухоль припаялась к внебрюшинной части прямой
кишки. Здесь только на ощупь. Ножницы нужны, нормальные ножницы!
Режу погаными коротышками. Заставляю одну ассистентку надеть
резиновую перчатку и засунуть палец больной в прямую кишку. Своим
пальцем нащупываю со стороны брюха ее палец и режу по пальцу. И все
время основаниями ножниц широким, безобразным и опасным
движением.
Опухоль от прямой кишки все же отделил. Только больной хуже, скоро
пять часов на столе с раскрытым животом. Давление падает, пульс
частит. А крови на станции переливания НЕТ. Почему нет крови на
станции переливания крови? Я кричу куда-то в пространство, чтобы
немедленно привезли, чтобы свои вены вскрыли и чтобы кровь была сей
момент, немедленно! Уже поехали, говорят.
А пока перелить нечего. Нельзя допустить кровотечения, ни в коем
случае: потеряем больную. А место проклятое, кровоточивое малый
таз. Все, что было до сих пор, не самое трудное. Вот теперь я
подошел к ужасному. Опухоль впаялась в нижнюю стенку внутренней
тазовой вены. Вена лежит в костном желобе, и если ее стенка
надорвется разрыв легко уйдет в глубину желоба, там не ушьешь.
Впрочем, мне об этом и думать не надо. Опухоль почти у меня в
руках, ассистенты успокоились, самого страшного они не видят.
Тяжелый грубый булыжник висит на тонкой венозной стенке. Теперь
булыжник освобожден сверху, и снизу, и сбоку. Одним случайным
движением своим он может потянуть и надорвать вену.
Но главная опасность это я сам и мои поганые ножницы. Лезу пальцем
впереди булыжника в преисподнюю, во тьму, чтобы как-то выделить
тупо передний полюс и чуть вытянуть опухоль на себя из тьмы на
свет. Так. Кажется, поддается, сдвигается. Что-то уже видно. И в
это мгновение жуткий хлюпающий звук: хлынула кровь из глубины
малого таза. Кровотечение!!!
Отчаянно кричат ассистенты, а я хватаю салфетку и туго запихиваю ее
туда, в глубину, откуда течет. Давлю пальцем! Останавливаю, но это
временно пока давлю, пока салфетка там. А крови нет, заместить ее
нечем. Нужно обдумать, что делать, оценить обстановку, найти выход,
какое-то решение.
И тут мне становится ясно, что я в ловушке. Выхода нет никакого.
Чтобы остановить кровотечение, нужно убрать опухоль, за ней ничего
не видно. Откуда течет? А убрать ее невозможно. Границу между
стенкой вены и проклятым булыжником не вижу. Это здесь наверху еще
что-то видно. А там, глубже, во тьме? И ножницы-коротышки, и бранши
не сходятся. Нежного, крошечного надреза не будет. Крах, умрет
женщина.
Вихрем и воем несется в голове: Зачем я это сделал? Куда залез!?
Просили же не лезть. Доигрался, доумничался!. А кровь, хоть и не
шибко, из-под зажатой салфетки подтекает. Заместить нечем, умирает
молодая красивая женщина. Быстро надо найти лазейку, быстро время
уходит. Где щелка в ловушке? Какой ход шахматный? Хирургическое
решение быстрое, четкое, рискованное, любое! А его нет! НЕТ!
И тогда горячая тяжелая волна бьет изнутри в голову; подбородок
запрокидывается, задирается голова через потолок вверх, ввысь, и
слова странные, незнакомые, вырываются из пораженной души: Господи,
укрепи мою руку! Дай разума мне! Дай!!!. И что-то дунуло Оттуда.
Второе дыхание? Тело сухое и бодрое, мысль свежая, острая и глаза
на кончиках пальцев. И абсолютная уверенность, что сейчас все
сделаю, не знаю как, но я хозяин положения, все ясно. И пошел
быстро, легко. Выделяю вену из опухоли. Само идет! Гладко, чисто,
как по лекалу. Все. Опухоль у меня на ладони. Кровотечение
остановлено.
Тут и кровь привезли. Совсем хорошо. Я им говорю: Чего орали?
Видите, все нормально кончилось. А те благоговеют. Тащат спирт (я
сильно ругался, такие и пьют здорово). Только я не пью. Они опять
рады.
Больная проснулась. Я наклоняюсь к ней и капаю слезами на ее
лицо".
Эмиль Айзенштарк. "Диспансер: Страсти и покаяния главного врача"
(1997)
* * *
"Человек-Паук". Сюжет: у подростка начались изменения в теле и он
обнаружил, что может стрелять белой липкой жидкостью.
* * *
Женская истерика - это выражение женской интуиции с помощью женской
логики.
* * *
Сколько замечательных людей вокруг! А вы мясо животных едите.
* * *
Нынешнее поколение - слабаки, при любой мелкой проблеме бегут ныть
к психотерапевту. Вот наше поколение было сильным, сами со всем
справлялись!
* уходит в запой на месяц *
* * *
Случилось так, что с этого нового года в Москве вышел запрет о
парковке коммерческого транспорта во дворах, но разъяснений о том,
как отличить коммерческий транспорт от личного дать забыли.
Исторически проживая в многоэтажке, на первом этаже которой
находится мебельный магазин, уже практически привык к тому, что
грузчики утром приезжают на своих легковых машинах, паркуют их во
дворе и пересаживаются на убитенькие газельки для развозки мебели.
Газельки разумеется ночуют во дворе и занимают места для утренней
парковки машин грузчиков. Двор имеет довольно сложную конфигурацию
и поставленные на ночь газельки не всегда позволяют с первого раза
сманеврировать даже малолитражкам. Если же во двор по незнанию
попадает что либо крупнее, то пип-пиб заднего хода своим веселым
дребезжанием весьма радует радует население дома. Те, кто знает -
стараются во двор не соваться, но в основном это
трактора-снегоуборщики. Про возможность запарковать частный
транспорт для жителей дома скромно умолчу. До недавнего времени
складывалось впечатление, что все всех устраивает и так будет и
дальше, но выходя на работу обнаружил грузчиков внимательно
изучающих объявление, налепленное прямо на газельку. В тексте
объявления: " Игра! Для персонала магазина мебель! В лучших
традициях российских лотерей! Волшебство телепортации! Оставь
газель на ночь у дома и найди ее с утра на штрафстоянке! Будь
убедителен! Докажи, что не немой и расскажи на штрафстоянке, о том
что газель не используется для коммерческих перевозок! Сходи в суд
и докажи свою правоту! Эта акция не одноразовая! С уважением,
эвакуационных дел мастер". Изложил как мог не текст, а смысл
объявления. Возвращаясь с работы ближе к ночи обнаружил свободный
от газелек двор. Легковые авто грузчиков стояли на своих штатных
дневных местах. Вот я и думаю, кому это столько мебели на ночь
глядя приспичило?
PS: Начало положено. Может теперь по очереди двор сторожить будут?
Эвакомастеру респект.
* * *
В Израиле у детей молочные зубы растут отдельно от мясных.
* * *
Вот вы говорите, что проблемы сексизма не существует. Ок, но почему
наши женщина родит, она получит 41 тысячу гривен, а если родит
мужчина, то он получит 1 миллион долларов?
