Хулио Кортасар разрушил её жизнь, отнял работу и сделал прототипом
глупой героини в легендарном романе Игра в классики.
Не знаю, помните ли вы еще того долговязого, тощего, уродливого и
скучного компаньона, которому вы когда-то позволяли снова и снова
гулять с вами по Парижу, слушать Баха в концертном зале
консерватории, наблюдать за лунным затмением с паперти Нотр-Дам,
спускать на воду Сены бумажный кораблик, одалживать вам пуловер все
еще хранящий запах ваших духов, пусть и неразличимый обонянием. Так
Хулио Кортасар начинает письмо, адресованное его возлюбленной и
музе Эдит Арон. Именно она стала прототипом Маги героини его самого
знаменитого романа Игра в классики.
Всю жизнь Кортасар и Арон испытывали взаимное притяжение но
неизменно ускользали друг от друга, как и герои книги. Отложенным
получилось даже их первое знакомство: три месяца они провели рядом
на корабле, который плыл из Аргентины в Европу но так и не
заговорили. Не знаю, что увидел во мне Кортасар, писала позднее
Эдит. Я была всего лишь хорошей, благовоспитанной девочкой.
Эдит Арон родилась в еврейской семье в городе Хомбург на границе
Германии и Франции в 1923 году. Родители развелись, когда ей было
11 лет. Отец остался в Германии и впоследствии благополучно
переждал войну в Южной Франции, а мать уехала к сестре в Аргентину
и взяла дочь с собой. Девочка не хотела терять связь с родным для
нее немецким языком и европейской культурой в Буэнос-Айресе она
пошла учиться в престижную школу Песталоцци, где до сих пор
преподают на немецком языке. Это учебное заведение создали в 30-е
годы специально для детей немецких евреев и антифашистов, бежавших
из Германии. Я не устану благодарить ее преподавателей, говорила
Эдит позднее, потому что они позволили мне сохранить немецкую
идентичность, которой обладали они сами, предельно далекую от
нацистской политики и идеологии.
В январе 1950 года случилось то самое путешествие на корабле. Эдит
обратила внимание на очень высокого молодого человека, который
говорил с аргентинским акцентом, но с гортанным французским р.
Тогда она не решилась к нему подойти, а потому знакомство
состоялось позже, уже в Париже. Ей было 23, Кортасару 32, они
случайно встретились в книжном магазине и вспомнили лица друг
друга. Потом они так же случайно встретились в кинотеатре, позднее
в Люксембургском парке. Кортасар, который придавал совпадениям
большое значение, пригласил Эдит выпить кофе так начался их
роман.
Они провели вместе несколько месяцев. Потом писатель уехал в
Аргентину, а Эдит Арон осталась в Париже: она изучала историю
музыки в консерватории. Но через год Кортасар получил от
правительства Франции стипендию. Он тут же засобирался в Париж и
написал Эдит то самое письмо с упоминанием пуловера, пропахшего
духами, и просьбой о новой встрече. Отношения возобновились, и
вскоре Кортасар предложил Эдит жить вместе. Как ни удивительно,
последовал отказ. Эдит позже признавалась, что любила Кортасара как
мужчину и восхищалась им как писателем, но хотела учиться, а не
превращаться в домохозяйку и жить в его тени.
Надо сказать, что в то время у самого Кортасара на сердце было все
сложно. Он метался между двумя женщинами Эдит Арон и Авророй
Бернардес, писательницей и переводчицей, его давней знакомой из
Буэнос-Айреса. Однажды в Париже он мне сказал, вспоминала Арон, что
если бы я согласилась жить с ним, то он отказался бы от Авроры,
потому что та была влюблена в аргентинского поэта по имени Альберто
Хирри. Но, похоже, тот не ответил Авроре взаимностью, так что она
приехала в Париж и согласилась быть с Кортасаром.
В конце декабря 1952 года, когда обе женщины были в Париже,
Кортасар спросил Эдит, какой праздник для нее важнее: Рождество или
Новый год. Эдит сказала: Новый год и сообщила, что собирается его
встретить с тяжелобольным отцом. Ответ пришелся не по нраву
писателю. Кортасар провел Рождество с Авророй и решил на ней
жениться, о чем вскоре сообщил Эдит.
Но и отпускать ее он тоже не хотел и предложил остаться друзьями.
Он настаивал, чтобы Эдит иногда заходила к ним с Авророй пообедать.
Арон признавалась, что во время первого визита она встала из-за
стола, заперлась в ванной и разрыдалась. Только потеряв его, я
осознала, насколько сильно я его любила, говорила она и продолжала
оставаться рядом, пусть даже на правах подруги. Тем не менее позже
она не раз повторяла, что не жалела о своем отказе.
Она продолжала учиться, а со временем начала переводить рассказы
Кортасара на немецкий. Именно благодаря Эдит Арон в Германии узнали
об аргентинце. Поначалу писатель приходил в восторг от ее
переводов. В 1963 году он стал писать Игру в классики и взял с Эдит
обещание, что именно она переведет книгу на немецкий. По его
словам, только она была способна понять все тонкости текста и
глубину его замысла. Каково же было удивление Эдит, когда роман
отдали другим переводчикам. Мало того, ей перестали доверять
произведения не только Кортасара, но и других латиноамериканских
авторов несмотря на то, что раньше она с большим успехом переводила
работы Хорхе Борхеса, Октавио Паса, Сильвины Окампо и других
писателей.
Эдит терялась в догадках, и только через несколько лет узнала о
письме Кортасара от 1964 года, адресованном Пако Порруа,
влиятельному редактору и вершителю судеб в литературе Латинской
Америки. Мне не нужно объяснять тебе, кто такая Эдит, писал
Кортасар, ты, думаю, давно уже и сам догадался. Так что наверняка
можешь себе представить, как бы выглядела Игра в классики в ее
переводе. Помнишь, в Игре в классики Мага перепутала Фому
Аквинского с другим Фомой? Так бы произошло с каждой строкой.
По признанию Эдит, после прочтения письма ее мир рухнул. Мне
пришлось начать сначала, рассказывала она в одном из интервью. Я
думаю, что он окончательно перепутал меня с литературным
персонажем, которого сам же и создал. Вопиющая несправедливость. Он
оказался не джентльменом.Это были отличные тексты, я показывала их
экспертам. Кортасар поступил очень плохо и позднее раскаивался, но
я уже затаила на него неискоренимую злобу.
Заработать репутацию заново и снова вернуться к переводам ей
удалось только спустя десятилетие. В то время Эдит уже жила в
Лондоне туда она переехала после свадьбы с британским
художником-иллюстратором Джоном Бергином, от которого в 1968 году
родила дочь Джоанну. Брак не продлился и года, но после развода
Эдит осталась в Англии.
Хуже всего, что Кортасар разрушил переводческую карьеру Эдит вовсе
не из-за плохого качества ее текстов. В 1963 году Эдит пришлось
уехать из Парижа в Аргентину, поскольку ее мать заболела раком.
Спустя годы Кортасар признался, что тот отъезд и стал главной
причиной его обиды, результатом которой стало сравнение с Магой и
решение отстранить Арон от переводов. Он приехал в Лондон 1977
году, чтобы договориться насчет каких-то своих дел. Тогда-то он мне
и сказал, что всего бы этого не случилось, если бы я тогда осталась
во Франции, рассказывала Эдит.
Оправиться от потрясения ей помогло в том числе и осознание
еврейских корней. Один раввин как-то раз мне сказал, что еврейство
похоже на вакцину, рассказывала Эдит аргентинской журналистке Хуане
Либедински, оно дает защиту в критические моменты. Я всегда была
очень свободной и нерелигиозной, но мне кажется, что это
правда.
Отношения Кортасара и Эдит, даже чисто дружеские и эпизодические,
окончательно сошли на нет. По признанию переводчицы, предательство
не убило в ней любовь к Кортасару, но она не простила его до конца
своих дней. После того как открылась правда, они случайно
встретились сначала на Франкфуртской книжной ярмарке, а потом в
лондонском метро в 1978 году. Кортасар ехал со своей официальной
второй женой Кэрол Данлоп, но, увидев Эдит, подсел к ней и завел
разговор. Однако он так сильно меня обидел, говорила Эдит в том же
интервью, что я больше не верила случайности, поэтому на станции
Пикадилли поднялась, попрощалась и вышла. Тогда я и подумать не
могла, что следующей новостью о нем будет известие о его смерти в
1984 году.
Единственным человеком, которому она написала письмо с
соболезнованиями, стала первая жена писателя Аврора Бернардес. Та
самая, которую когда-то предпочел ей Кортасар.
Сама Арон умерла в 2020 году от пневмонии, став одной из жертв
коронавируса. Ей было 96 лет. Маму увезли в больницу, и через два
часа ее не стало, рассказывала ее дочь Джоанна Бергин, певица и
фотограф. Она была сильной и умной женщиной. Ей приходилось быть
сильной, чтобы в одиночку воспитывать меня здесь, в Лондоне, в ее
четвертой стране, на ее четвертом языке английском. Это была ее
собственная революция, которая принесла ей независимость.
Источник
